В один из первых дней после того, как меня “подняли на зону”, ко мне, улучив момент, когда я стоял в дальнем углу локалки один, подошел кавказец. В возрасте такой. На табличке – “Нариман Османов”.
— Дагестан? – спрашиваю.
— Ну почти, — улыбается он. — Аварец из Азербайджана.
Потом отворачивается, отходит, типа закончили разговор, и, глядя в другую сторону — совершенно как в шпионских кино, — говорит: “Вокруг тебя только “козлы” (это те, кто на администрацию работает — АН) и стукачи. Каждый твой шаг фиксируют. Не верь ни одному слову. И даже если я буду вслух говорить “да”, это значит “нет” и наоборот”.
И пошел.
— Ни хера себе, — сказал я, почесав голову. В общем, ничего другого я и не ожидал, но выглядело, что человек реально рискует, говоря мне все это.
— Ни хера себе, — сказал я себе второй раз, когда сегодня адвокат рассказал мне о том, что Нариман и другие бывшие зэки ИК-2 дали интервью для большого фильма Дождя о том, что происходит в моей колонии.
У меня действительно “тюрьма в тюрьме” и изоляция — не знаю почти ничего, кроме касающегося меня лично.
От чего-то я просто в шоке. Например, от истории о том, что парикмахера избили за разговор со мной. Мы с ним реально перекинулись парой слов. Я еще думал — куда он пропал?
Над чем-то посмеялся. Оказывается, “больной туберкулезом”, который лежал на соседних нарах, — постановка. Чтоб меня напугать. Ха-ха. Отлично помню этот момент. Мне сказали: “У него открытый тубик, как бы тебе не заразиться”, а я подумал: “Да вообще пофиг после «Новичка», лишь бы кашлем спать не мешал”.
Ну а в целом, что тут сказать. Я понимал, что примерно так и будет. Не забывайте, что мой младший брат Олег отсидел 3,5 лет по этому же делу. Ну и все-таки я не с луны свалился, знаю, как вещи устроены в нашей стране.
Ясно, что все это устраивает Путин. Почерк психологически нездорового человека, упивающегося властью и с глубокими проблемами в области зацикленности на сексуальных ориентациях, тут явно просматривается.
Да и любой, кто хоть немного понимает как устроена тюремная система России, это подтвердит. У меня тут даже камеры выводятся не только дежурному по колонии, но и в управление, и в Москву. Мне носки шерстяные не могут выдать без согласования с Москвой, а здесь такое.
Надеюсь, что как когда-то на путинском Совбезе рассматривали фото моих трусов и обсуждали как лучше намазать “Новичком” зону гульфика, так теперь докладывают о секретных данных с камеры, установленной в туалете барака 2 отряда ИК-2.
Почему я обо всем этом не писал?
Думаю, вам и там хватает новостей тюремной жизни. Ну русская тюрьма, да. Мне-то еще гораздо легче остальных. Действительно, тут главное на провокации не поддаваться. Так что за меня не беспокойтесь, разберусь со всем сам. Мне интереснее с вами “Умное Голосование” организовывать, чем на тюрьму жаловаться. А про тюрьмы в России надо не на моем примере, а вообще говорить. Беззаконие, убийства, бесчеловечные фашистские пытки здесь давно норма. И мне, повторюсь, гораздо легче многих.
Но интервью посмотрите. Познавательно о мерзости кремлевской власти.
Ну и с Нариманом мы так потом общались: то я ему подмигну, пока никто не видит; то он мне тайком покажет ✊. Это сильно поддерживало, особенно на пике голодовки.
Так что сегодня, Нариман, возвращаю тебе твое ✊. Спасибо, брат.
