‘Humor is the only way to overcome depression.’
/ Юмор — единственный способ преодолеть депрессию.
― Slavenka Drakulić, How We Survived Communism and Even Laughed
Привет, дорогой Навальный.
В последние дни сентября, Михаил Саакашвили хулигански пересекал грузинскую границу в вентиляционном люке трейлера с зеленью, а мы встречались на кофе с Хулиганом и его старинной коллегой, американкой Ли.
— Мы работали вместе в Африке, она была моим боссом, — представил Хулиган Ли. — And she is a political animal, — представил он меня. Дальше, как обычно, последовал рассказ о ‘Письмах Навальному’.
“Серьезно? Это он обо мне? Когда и как из креативной особи я превратилась в ‘политическое животное’? Которое Хулиган — куда более политическое животное — характеризует подобным образом на полном серьезе?” — думала я с удивлением.
Мы стали говорить о политике — а о чем еще? Ли интересовало как воспринимают здесь Зеленского, а как Байдена, и много ли политически пассивной молодежи типа Кости (Хулиган рассказывал ей этот эпизод со Славянском), и правда ли пропагандистская машина Путина так мощна, как утверждают ходящие в Америке мифы? И как ее вообще можно нейтрализовать?
— Ну не знаю, — скептично начала я, — как по мне, она довольно убогая, как и всё, что способно произвести это государство. Она работает на внутреннюю, очень тёмную аудиторию, и то не слишком успешно — как мы можем видеть из реальных, очень упавших, рейтингов Путина и ЕР на недавних ‘выборах’ и из провала кампании по вакцинации. Они же там все деграданты, их пропагандистская машина генерирует такой тупой нелогичный бред, что все нормальные люди над ней ржут. Я ежедневно захожу в русский политический сегмент Твиттера и там люди с утра до вечера угорают над страшными, конечно, но ужасно дебильными шедеврами российской пропаганды.
— Поэтому я не знаю как этот цирк вообще может работать на экспорт, ведь отфильтровать информацию очень легко: если нечто мощно пушится госмедиа — а фактически все медиа сейчас прокремлевские, кроме ‘иноагентов’ — значит, это точно буллшит и пропаганда.
Я бы лично нейтрализовала эту пропагандистскую машину, обстебывая и высмеивая этот бред. О! Я прямо сделала бы такой проект и разбирала бы эти недалекие кремлевские медиаманипуляции.
Меня никто не перебивал и я продолжала свой монолог.
— Другое дело, что основная пропаганда, ориентированная на международную аудиторию, осуществляется не через медиаканалы, а через инфильтрованных агентов Кремля, интриги и всякое лоббирование — они не такие заметные и работают точечно, влияя на мнения десижнмейкеров и дип стейт в Штатах, или на общественное мнение в Украине, сея раздор разными бредовыми вбросами и поляризуя и так еле-еле консолидирующееся общество. Как, например, с этим крайним национализмом, “языковым законом”, “законом о шануваннi’ или “бедным репрессированным” Медведчуком. Вот с этой агентурой нужно бороться, выкорчевывая их отовсюду. Все эти офисы RT заграницей — это же пункты внешней разведки, к черту их закрывать и всех сотрудников высылать обратно в Россиию.
(Здесь мы фактически подходим к тому, о чем говорил ты в своем интервью The New York Times и статье о коррупции — нужен список Навального из 35 имен и закрытие въезда пособникам режима, пропагандстам и мутным двойным агентам.)
— Вы, кстати, видели, какой хай поднялся, когда Youtube на днях заблокировал каналы Russia Today, главного провластного канала? По причинам фейковых вбросов в адрес импортных вакцин, между прочим. Знаете как они это сформулировали? Симоньян, глава RT, заявила: “Это полноценное объявление медийной войны России со стороны Германии.” Она сравнивает закрытие канала в соцсети с WWII и угрожает встречными мерами — да она ебанутая!
— Да уж, — кивали Хулиган с Ли.
— Представьте, мы с Симоньян в юности тусовались по одним клубам, она училась на журфаке — такая милая кудрявая малышка, приходила на вечеринки с такой же милой сестрой —
— Правда??? — изумились Хулиган с Ли.
— Да, я не рассказывала? …и вот во что это выросло. Лучше бы она в юности умерла на пороге какого-нибудь клуба от передоза!
…
Когда я толкала свой спич Ли, я совершенно забыла, что пару лет назад мы с Кали решили сделать проект, высмеивающий ужасные российские новости и объясняющий посторонним наблюдателям что на самом деле происходит в стране. Ведь мы и так ежедневно перебрасываемся скринами макабрических заголовков — пусть в этом будет хоть какой-то высший смысл.
Мы назвали наш проект The Fuckin’ Circus (Блядский Цирк), создали на двоих эккаунт в Инстаграм, и стали заполнять его новостями и смешными коллажами и мемами в тему новостей. Юзерпиком мы взяли фото депрессивного курящего клоуна, а в профиле написали:
How we were surviving the regime and even laughed meantime. Terrifyingly funny news from Russia (getting up off its knees). — Как мы переживали режим и смеялись при этом. Страшно смешные инфоповоды из России (встающей с колен).
Это была отсылка к книге хорватской писательницы Славенки Дракулич “Как Мы Пережили Коммунизм и Даже Смеялись При Этом”. Не помню откуда я о ней узнала, — не удивлюсь, если от Хулигана или D — но ее цепкий теглайн запал в мою память.
Проект требовал много временного ресурса и спустя время мы забросили эккаунт. Когда через несколько месяцев мы туда зашли, то очень удивились — он был совершенно пуст. Никто из нас ничего оттуда не удалял. Жаль, у меня не сохранились креативные картинки — только скриншоты новостей, и 2 года назад они были такими:
Читается, на одном дыхании, скажи?
Как с тех пор всё изменилось. И мы с Кали теперь уже почти не смеемся над новостями, разве что в очень хорошие дни и очень злым смехом. Я пообещала, что следующее письмо тебе будет состоять сплошь из наших с ней диалогов на тему ежедневных новостей и называться Resentment. Ты поймешь почему.
Но пока, летом 2019 — за год до твоего отравления — тысячи людей выходили на митинги за свободные выборы. Шаман Габышев только выходил в свой крестовый поход против Путина, Оксимирон выходил к суду в поддержку Егора Жукова, Собчак выходила замуж за будущего автора Манифеста Вертухаев и Рабов Богомолова, у Тимати выходил трек с реверансом Лужкову, а Любовь Соболь — напротив, входила в голодовку.
И всё вместе стремительно входило в штопор. В тот, в котором мы сейчас и не видим дна.
— Американцы мне мои пишут: “What the fuck is going on?” — говорила Кали. — “You put texts and horror videos.”
— Спроси Сири, что она думает про режим Путина. Думаю, она будет очень ушло политкорректно отвечать.
— Прикинь, вчера ты выкладывала вечеринки и клубы, и тут — опа, понеслось — митинги и мочилово, вот они все и спрашивают “Что происходит?”
— Спроси-спроси. Интересно, что она ответит на вопрос ‘What the fuck is going on, Siri?’
Сири неприкрыто и очень нелепо съезжала с темы.
— Вот говнюшка.
— Говорю же, и ей мозг промыли.
…
Обещаю тебе, Лёша, что мы скоро вернемся к этому — к смеху. Потому что мне правда стыдно унывать, пока ты пишешь из ИК-2 — в котором, благодаря Сергею Савельеву и Владимиру Осечкину, мы знаем что творится — такие прекрасные письма, полные троллинга, метафор, смеха и оптимизма. О том, как всё у нас будет хорошо и мы все станем быстрым, красивым, сильным и зубастым зверем.
Я вот, видишь, уже немножечко стала.
Обнимаю.
PS:
Пока я редактировала это письмо, вышел документальный фильм журналиста Дождя Константина Гольденцвайга ‘Свидетели Алексея‘. И я устыдилась еще больше. Кроме мурашек с первых минут, он вызывает ужасно сложную палитру чувств: ужас, гнев и отвращение — resentment — по понятно чьему поводу. Благодарность и радость, — что в этом мраке и аду, полном убогих, несчастных бесхребетных душ у тебя был Друг. Восхищение потрясающе красивой работой Константина, храбростью и простой человеческой цельностью Наримана, твоей стойкостью и твердым как алмаз характером. Красной нитью сквозь этот сложный рисунок чувств — ощущение триумфа: ничего им не сделать с тобой. Они обломают о тебя зубы.
И ОГРОМНЫЕ, бесконечные — уважение, любовь, гордость.
