‘Долго объяснять, но это политическая фотография.
Просто люди решили вернуть разбежавшихся лебедей
в озеро. Лебедь должен сидеть. В воде. Что неясного?’
Привет, Лёша.
Ты мне сегодня приснился. Нам всем тут вообще снятся политические сны. Я уже как-то писала тебе свой сон про Патрушева, запытанного в тюрьме по приказу Путина. Ну вот всякое такое.
Вчера моя подруга Алиса рассказывала, как в страшном сне скрывалась от преследующих ее за какое-то публичное высказывание ментов, и про свой гиперреалистичный ужас и стратегию ускользания, которую она на ходу разрабатывала. Казалось бы, чего ей бояться в Украине? C моей подачи впечатлительная Алиса читает российские новости и наши письма тебе.
А мне приснилось, что ты у меня — в месте, которое во сне я называю Редакция. Ну, нецензурная, наверное. Я рассказываю тебе про проект, про людей, которые тебе пишут; что-то объясняю, потом говорю: “Погоди, сейчас, так будет проще.” Сажаю тебя за стол перед ноутбуком и открываю сайт. Ты читаешь письма тебе. Я сижу напротив через стол и жду. “Лёш? Ты что, плачешь?” — нетактично спрашиваю я. Ты что-то смущенно отвечаешь — типа, да так, прослезился слегка. В моем сне ты плачешь, но я очень счастлива, что мне, наконец, удалось донести, сообщить тебе, что мы же тут тебе пишем, и что если не всё, то многое будет в целости и сохранности и до тебя однажды дойдет.
Надеюсь, мне приснилось немного будущего.
…
В реальности же наступило 29 апреля. Апрель — мой самый любимый месяц. Но в этом году он был холодный и недружественный, прошел совершенно мимо меня — со 2 апреля я болею и до сих пишу тебе с дурацкой температурой 37.2, от которой обычные мужчины уже обычно умирают (но не ты), а я просто очень туплю. Так туплю, что забыла какой сегодня день недели, и что сегодня слушание по твоей апелляции, а это значит, что мы увидим тебя в суде, наконец-то. Очень соскучились.
И мы увидели. Ужасно некачественная картинка с трансляции, на которой в остром тонком силуэте едва угадывается Навальный — в футболке, как выяснилось, религиозного содержания. Все причитают над этими фотографиями, а я радуюсь и думаю, что худоба и обостренность тебе идут. Честно. Юля права: 72 идут больше даже, чем 74. Ты сам резкий и острый, и вот теперь все пришло в гармонию.
В твоем блестящем, как всегда, финальном слове в суде, ты эхом повторил то, что часто озвучивает в своих эфирах Марк Фейгин, да и все нормальные люди давно думают.
“Я хочу сказать, дорогой мой суд, что ваш король голый. И уже не один маленький мальчик кричит об этом, уже миллионы людей кричат об этом, потому что это совершенно очевидно. И поскольку это всем понятно и все больше людей видит, что король голый, вот этот голый король осознает, что он ничего сделать не может. Он не может сделать ничего, чтобы страна жила лучше. И он судорожно ищет какие-то, знаете, кусочки святости, кусочки чего-то хорошего, чтобы присвоить их себе и украсть. Присвоить и использовать для своих личных целей. И вот он уже много лет делает это с победой нашего народа в Великой отечественной войне. Он пытается её присвоить себе, объявив, что чуть ли не он победил в этой войне, и торгует ей направо и налево. И вот этот процесс об этом: как ваш голый король украл знамя Победы и пытается сделать из него себе стринги.”
Да-да, хороший победобесный дискурс при плохой нелепой обнаженке.
Знаешь, было круто видеть тебя — и во сне, и наяву. Мы правда очень соскучились по твоему бесстрашному остроумного троллингу.
Это были очень амбивалентные дни: с одной стороны, рвущие сердце закрытие и роспуск штабов и ФБК, массовые аресты участников акций 21 апреля, невменяемые законопроекты и новости; с другой — все же воодушевляющие акции 21-го, и мы все немного выдохнули, потому что ты жив и снова ешь (хоть и мало). Это как твой выход из голодовки — теперь потребуется столько же дней для возвращения к утраченной норме ужасного. Все ужасное, происходящее каждый день, кажется поправимыми мелочами по сравнению с перспективой тебя потерять. Хотя абсурд продолжает уверенно побеждать разум.
Вчера в центре Питера появилось граффити с тобой, которое просуществовало всего часа 4, а сегодня против нарисованного тебя его создателей возбудили уголовное дело.
Вчера Дмитрия Быкова вызвали в полицию из-за участия в акции 21 апреля в твою поддержку.
Полиция возбудила дело на Юрия Дудя, инкриминируя ему пропаганду наркотиков.
Сегодня в Архангельске главе местного штаба ФБК Андрею Боровикову дали 2,5 года колонии за репост клипа Rammstein ‘Pussy’.
Сегодня же прокуратура запросила 2 года для Ольги Мисик, Девочки с Конституцией.
МВД начало доследственную проверку в отношении Алексея Пивоварова, инкриминируя ему поддельную справку для получения лицензии на оружие.
Ну, само собой, на тебя, Жданова и Волкова заведено новое уголовное дело за создание якобы организации, посягающей на личность и права граждан. Операция “Чистое поле” как она есть.
Красовский на днях официально заявил, брызгая слюной, что власть тут — они, что власть они никогда не отдадут (а мы-то надеялись), что на месте полиции, он давно бы уже кидал всех протестующих в Мойку и Кресты, и что Путин — добрейший и интеллигентнейший человек. Ха.
Ксения Собчак обиделась, что Дождь не позвал ее на День Рождения. Странно, и почему бы это?
Тут еще много чего неадекватного происходит, но я напишу тебе об этом позже, когда буду пободрее.
Кали передает тебе привет.
На митинге 21-го в Питере ее задержали гвардейцы. Они ее преследовали какое-то время, она запрыгивала от них в троллейбус, они шли следом и вязали людей прямо в троллейбусе; она, с колотящимся сердцем и тошнотой, выпрыгивала едва ли не на ходу. Ей было очень страшно. Все это время она говорила со мной в вотсап, поэтому я знаю. В итоге, ее все равно повязали. Велели снять маску и показать лицо. “А у вас что, карантин уже отменили? Я болею.” — нагло парировала Кали, отказавшись. Мы подготовились заранее — у нее с собой были билеты и гостиничная бронь, а жила Кали у самой Дворцовой. Поэтому, умирая от ужаса внутри, но не поведя бровью, она полезла за бумажкой:
— Чай мой не подержите?
— Не подержу. — сказал суровый росгвардеец.
— Вам трудно, что ли? Что ж вы такие не user friendly.
— Что это значит?
В общем, после некоторой волокиты и звонков в отель Кали отпустили, грубо велев валить домой и не высовываться.
Я в это время была у Российского посольства в Киеве и изумлялась нашим двум, таким параллельным реальностям. Нас у посольства было десятеро, охранников — человека 4, и им не было никакого дела до нас, наших плакатов, или исписанного мелками асфальта у посольства. “Хотите как в Украине?” Ну да.
На днях к Кали пришел клиент, у которого 2 ресторана на Тверской, и с порога стал агрессивно вещать:
— Из-за этой кучки мой бизнес оставнавливается. И вы, главное, думаете, что вас большинство. А вас 2 человека. А не боишься, что когда-то вам навстречу не добрая полиция выйдет, а мы? И выпотрошим кишки из тебя.
Это, в общем-то, созвучно с тем, что заявил Красовский. И как бы даже страшно. Но я очень смеялась: мы — кто? Повара из ресторана? Они с Красовским? Храбрости этих респектабельных приспособленцев хватит лишь на то, чтобы уйти в зарубежное подполье, случись вдруг какая заварушка. Они с вилами и ножами на улицах? Очень смешно.
У Кали был тяжелый день, так что в качестве ответа она его выгнала — буквально попросила покинуть помещение.
Смешное фото к этому письму принадлежит фотографу May Lee. Оно стало вирусным и попало во все местные новости. А история его такая: во львовском парке лебедь-шипун решил выйти из озера погулять по городу, но люди считают, что лебедь должен сидеть там, где сидел — в воде; поэтому они стали ловить его и возвращать в озеро. Очень символично (и очень бредово), скажи?
Мы все равно победим, ну, ты в курсе. И лебеди будут гулять где захотят.
Обнимаю. Мы с тобой каждую минуту.