“Недавно мы шли и молчали.
На перекрестке стояла непонятная женщина
и громко и ровно выкрикивала:
+1. ТЕРРОРИСТИЧЕСКИЕ АКТЫ.
В РАЗЛИЧНЫХ ПРОЯВЛЕНИЯХ.
ПО ОТНОШЕНИЮ КО МНЕ.
ПРОДОЛЖАЮТСЯ.”
— Магид
Привет, Леша.
Сегодня в Клабхаусе, которого ты не застал, в комнате, посвященной твоим судам, я застала занятный диалог: люди обсуждали феномен малых дел (имеет ли это смысл, или это лишь льет воду на мельницу власти?), гражданское общество (есть оно вообще или нет?), какие инструменты нам доступны (петиции и подписи — да или нет?), и что мешает людям действовать (страх).
Мнения были очень полярными и один человек вдруг говорит: “Что вы спорите, имеют ли смысл малые дела или нет? Вместо того, чтобы дискутировать, — даже если на твой взгляд не имеют — просто пойди и помоги другому с тем, что он делает: убрать в парке, выбить деньги на детей, собрать подписи. Пока вы тянете каждый на себя со своим мнением, ничего не происходит и ни о каком гражданском обществе речи не идет.”
Сегодня во всех комнатах звучит один главный вопрос (даже не смешно уже, но да, тот самый вопрос русской интеллигенции): что делать? Теперь, когда ты один в космическом путешествии? Что делать-то без тебя?
И вот еще один парень и говорит:
«Да просто что-то делать. Я призываю смелее быть…»
Но тут девушка-модератор его перебивает так нервно, на грани испуга: «Мы никого ни к чему не призываем, мы не призываем!…», а ей отвечают: «Да никто же здесь не ведет запись, чего вы боитесь?», а парень спокойно продолжает: «Да я в широком смысле — призываю прислушаться к своей совести.», а кто-то на заднем плане: «Да нужно призывать, нужно!»
Говорю тебе, это завораживающее начинается зрелище. Тут тебе и слом в мозгах, и невероятная плотность событий, и поднявшийся со дна шлак, которым топят огонь публичных дискуссий (вроде Манифеста Вертухаев и Рабов Богомолова), и рождение (в муках совести) этого самого гражданского самосознания, которое прямо сейчас происходит в Клабхаусе, где — вместо изолированных кухонь — молодые биониклы (не спрашивай) обсуждают политику и рождают совместные инициативы.
Не хотелось бы, чтобы ты это все пропустил, поэтому сегодня, 20 февраля, я с больной головой (так бесилась от этого бреда в судах, что поднялось давление), завела этот сайт “Письма Навальному”, куда подумываю постить и мои письма тебе без цензуры, и письма других людей, которые будут тебя дожидаться (намедни Синдеева была в эфире в толстовке ДОЖДЁМСЯ — это супер); и рассказывать об актуальных событиях. A ты потом, когда тебе дадут интернет, эту подшивку писем прочтёшь, а, может быть, из нее даже выйдет какая-то книжка.
О, кстати. Возможно, это мой незакрытый гештальт: когда-то лет 15 назад мы с моим другом-сценаристом Магид хотели написать книгу, и писали ее в письмах друг другу из разных мест.
Мы были молодыми мытарствующими креативщиками, идеалистами типа, с честью и совестью, а вокруг цвела и вставала с колен (чтобы нюхнуть) вся вот эта прекрасная Москва с ее блядством, кокаином и продюсерами первых каналов. “Москва полна ментами и их клиентами.” — говорила Магид. Все наши усилия тогда тратились на то, чтобы выжить, не скурвиться и не сойти с ума. Мы были в перманентной социальной истерике и постоянно смеялись — смех был нашей реакцией на страх, и мы это осознавали.
Мы шутили, что «свобода — это не только такая фабрика», а «правда — это не только такая газета».
Мы старались быть честными и как-то умудрялись находить красоту, смысл и любовь во всем этом треше. И, подбадривая друг друга, говорили, что все у нас когда-нибудь непременно станет хорошо.
И вот однажды я лежала с ушибом позвоночника, выпав из джипа в Азии (куда уехала по программе дауншифтинга зализывать московские раны), постигала дзен обездвиженности и писала другу письмо. Сейчас будет цитата, ты все поймешь:
…
“Обругав бестолкового водителя, я в шоке как-то дошла домой, легла на прохладный кафельный пол и больше в этот день встать не смогла. Поэтому лежала тихо и долго, немедленно обретя спокойствие и душевную гармонию. Оказалось, несмертельные телесные повреждения настраивают на философский лад. Так что если меня спросят, как обрести покой и уравновешенность, я посоветую удариться как следует обо что-нибудь. Уже 4 дня я лежу, сплю, и по физическим причинам не суечусь. Наверное, и правда нужно было удариться: ну помнишь, очищение через страдание, возвышение через падение. Но я совершенно в порядке, и Санаторий мой был не зря.
Так и хочется в традициях советского оптимизма сказать тебе: у нас все будет хорошо. Но я где-то читала, что всё – это то же самое, что ничего — математически невозможная абстракция.
И вот я представила, как говорю тебе: “ну что-нибудь у нас будет хорошо!”
И мне стало очень радостно от этой фразы. Потому что она честная. Она смешная. Она – сломанная банальность и от этого обретает достоверность.
Ты знаешь, я тут подумала, что верю в квантовый скачок. В то, что все может совершенно перемениться в один миг, вроде того, как тебе проснуться знаменитой. Конечно, какая-то работа и движение происходили, но потом — бах — и квантовый скачок в реальность, где все — нет, что-нибудь — по-другому и хорошо. Короче, я о том, что как вспышка, меняется в миг, и только этот миг ты потом и помнишь. А длинные дни деяний, причин и следствий — смутно, будто в приснившемся сне. И вот так же и я — бах (оземь) — и стала в порядке.
Мне так понравилась эта идея, что я совсем успокоилась. Я лежу и наблюдаю за миром, я хочу и дальше наблюдать со спокойным любопытством, что произойдет в этой истории со всеми нами. Я хочу быть веселым любознательным наблюдателем, неуязвимым как свет — без драм и истерик, без страха и упрека. Все, что я хочу изменить — это свой взгляд. И мне нравится верить, что я могу измениться в одну ночь, что у меня есть такая невероятная и незатруднительная возможность.
Думаю, оно есть — математически и физически возможное мирное и спокойное будущее, в которое вдруг — бах! — и перескочит наше беспокойное настоящее. И в этом будущем мы будем совсем в порядке, ну или хотя бы что-нибудь у нас будет хорошо.“
…
Пока я искала тебе этот текст, нашла другой — тот, что в эпиграфе. Это цитата моего друга, ей лет 15, но мне кажется она максимально отражает сегодня — 20 февраля 2021.
Но ты знаешь, Леша: что-нибудь у нас совершенно точно будет хорошо.
Скоро.
