Здравствуйте, Алексей, наш Рыцарь Свободы!
Теперь у Вас даже сабля есть, которую вручали вместе с наградой в Варшаве. Хороший знак и символ скорой победы. Прямо как в сказке.
Мы все гордимся Вами. Русский народ Вами гордится. И заслуженно. Это необыкновенно вдохновляет и, несмотря ни на что, усиливает предвкушение скорого счастья. Я хочу, чтобы оно передалось Вам и осветило Ваше большое и смелое сердце. И ничего, что путь тернист. Ведь, как говорили древние латиняне, «per aspera ad astra». Через тернии к звёздам.
Сижу и думаю: скоро год закончится, а чувство такое, будто не год прошёл, а все 10 лет. Будто время сместилось и течет не так, как раньше. По-другому. Как будто душа стала старше на целый век.
А ещё я знаю, что Вы любите читать. Слышала одну Вашу фразу про то, что Вам нравятся русские буквы. Я пишу рассказы и повести, когда есть идеи и в голове вызревает сюжет. Недавно стала писать одну фантасмагорию под названием «Тень» про Город, где все часы идут неправильно. Однажды там появляется некто Викториан и заговаривает со старым часовщиком…
Вместе с этим письмом посылаю Вам первую главу своей повести. Пусть она скрасит Ваши будни и будет Вам развлечением, приближая свободу и торжество справедливости.
Спасибо за всё. И берегите себя – Вы нам нужны.
С уважением,
Екатерина
11. 10. 2021
Тень
(фантасмагория)
Глава I. Герой нового времени
Начиналась поздняя осень, но мокрый снег накрапывал ещё слишком рано. Вечернее небо вдруг откуда-то начало покрываться тяжелыми темными тучами, застилающими закатное холодное солнце… Никанор Иванович Капканчиков, ныне провозгласивший себя Соломоном, вышел на террасу своего дворца и облокотился на балюстраду.
«Кажется, будет гроза…» — подумал он, и вдруг неясная тревога, преследующая его вот уже несколько месяцев, заколола где-то у него в мозжечке…
Утром тучи ушли и стало облачно. В Большом городе повалил белый снег и стало ещё холоднее, чем вчера. Но Никанор Иванович не видел этого, потому что всё ещё оставался в своём дворце за много километров от Города.
Ближе к полудню на одной из центральных улиц неожиданно появился хорошо одетый человек, которого никто раньше здесь не видел. На вид ему было около 40 лет.
Вдоль проспекта сновали люди, кутаясь в рваные старые шали и платки. На их серых лицах не было ни капли радости, а в глазах застывала одна еле приметная тоска. Она будто постоянно довлела над Городом, будто поселилась здесь очень давно, вторя стуку деревянных калош на ногах горожан. Никто не знал, сколько ей лет. Никто не знал, какой сейчас век… Пахло коптящими где-то угольными трубами и машинным маслом.
Человек шёл и всё смотрел на эти лица. Лишь изредка в этой безликой толпе встречались другие. Почти такие же, как он, одетые лучше других. И с проблесками ума на лицах. Таких было меньшинство. Но и те, и другие смотрели на незнакомца с неподдельным любопытством, едва ли не с недоумением.
Незнакомец был высок и строен. Его фигура была облачена в темно-серое однобортное пальто. Ворот его белой рубашки был схвачен темно-вишнёвым галстуком. Незнакомец шёл гордо и прямо, и шаг его был пружинист и скор в то время, как люди, идущие ему навстречу, смотрели себе под ноги, лишь изредка боязливо поднимая глаза. Казалось, они пришиблены, прибиты к земле непонятно чем и непонятно зачем. Может быть, это было их привычное состояние. И тем более они обращали внимание на незнакомца, ибо он был на них совсем не похож.
Вскоре неизвестный дошел до набережной быстротечной реки, которая бежала в одном с ним направлении, и остановился, возложив руки на парапет. Согнув ногу в колене, он просунул носок ботинка между прутьев и облокотился на ограждение, сцепив перед собой руки. Тёмные воды реки стремились куда-то вдаль и вперед, как сама жизнь, и погружали незнакомца в раздумье. Сколько он так простоял, он не знал. Может, минуту, а может, час.
— Давно приехали? — прозвучал голос рядом и вырвал незнакомца из своих мыслей. Он повернул голову и увидел своего нечаянного собеседника. Это был седовласый мужчина, который приветливо и тепло ему улыбался. Было странно увидеть хоть кого-то, кто бы улыбался на улицах этого Города.
— Почему вы решили, что я откуда-то приехал? — ответил вопросом на вопрос незнакомец в сером пальто, и его голос зазвучал неожиданно чисто, как будто заиграли на лютне.
— Вы выглядите, будто приезжий. У вас лицо другое. Здесь такое редко встретишь, — сказал пожилой мужчина. — Здесь как будто выцвели все, потому что страшно бедны и запуганы. А вы — нет. Я давно наблюдаю за вами издалека. Ещё когда вы шли по проспекту. Как вас зовут?
— Меня зовут Викториан, — ответил, наконец, незнакомец в сером пальто.
— Викториан? — удивился старик. — Какое странное имя! Мы не знаем здесь такого. Мы знаем Валер, Владимиров, Вадимов, Кость, Денисов… А таких имен, как ваше, мы здесь не знаем.
— Викториан – от латинского victoria, что означат «победа». Отсюда и имя, — пояснил мужчина в сером пальто.
— Выходит, вы — победитель? — снова улыбнулся собеседник Викториана.
— Выходит, что так, — поднял Викториан на старика прозрачно-голубые глаза. — Всё зависит от того, кого побеждать. А вас как зовут?
— Я Готлиб, — ответил старик.
— Значит, «возлюбленный Богом»… — проговорил Викториан. – Немец?
— А вы знаете немецкий?
— Так, немного…
— Мои предки были немцами, — пояснил старик.
— Расскажите мне про это место, — попросил Викториан. — Что это за город такой?
— Значит, вы всё-таки приезжий?
— Так… Путешествую иногда. — улыбнулся Викториан.
И Готлиба вдруг поразила эта острая улыбка, взлетевшая вверх острыми уголками рта и обнажившая ряд острых белых зубов. «Так улыбаются джокеры, авантюристы… или герои под маской простаков», — подумал Готлиб.
Викториан отвёл глаза — и показалось, будто иссиня-голубые льдинки перекатились в стакане с проточной водой.
— Посмотрите на три башни на той стороне реки, — заговорил Готлиб. — На каждой из них циферблат. Это Городские часы. Но все они показывают разное время: на одних — два часа пополудни, на других — три, а третьи — всегда показывают половину шестого. Полшестого — это любимое время нашего короля. Он всегда созывает в полшестого обед… А знаете, сколько времени сейчас на самом деле?
— Нет, — ответил Викториан.
— Время — половина шестого пополудни. Если сложить то время, которое показывают стрелки на всех трех часах — два, три и половину шестого — то получится, что сейчас ровно половина шестого.
— Выходит, что только одна из башен показывает верное время?
— Нет, — продолжал Готлиб, — все часы показывают неправильное время. Одни постоянно застыли на полшестого, остальные двигаются и тоже показывают неверное время. Чтобы узнать, сколько времени на самом деле, нужно каждый раз складывать все цифры, которые одновременно показывают все три циферблата. Но об этом мало кто знает. Поэтому мало кто вам скажет правильной ответ. Кто-то скажет, что сейчас ровно два часа, посмотрев на первую башню, кто-то скажет, что сейчас три, посмотрев на вторую… И только те, у кого есть часы, которые идут правильно, скажут вам правду. Но они есть далеко не у всех. Жители нашего Города слишком бедны, чтобы заказывать себе наручные часы, которые показывают верное время. Вот и довольствуются малым.
— Зачем это надо? — спросил Викториан. — Не проще ли перевести стрелки на всех трех башнях так, чтобы они всегда показывали правильное время?
— Нельзя. Наш король будет в ярости, если все люди будут знать, сколько времени.
— А кто ваш король?
— Наш король — Соломон, — Готлиб приблизился к уху собеседника и шепнул: — Но вообще-то, он — Никанор Иванович… Просто многие об этом забыли. Сам себя он приказывает называть Соломоном, потому что он мнит себя таким же мудрым и светлоликим, как древний царь Соломон.
— А-ха-ха-ха-ха, — тряхнув головой, заливисто рассмеялся Викториан, да так, что прохожие стали на него оборачиваться. — Право, вы меня рассмешили. А что же люди? Как правит этот ваш Никанор Иванович?!
Настоящее имя короля Викториан произнес нарочито громко. На всю улицу. Так, что Готлиб опасливо схватив его за руку, залепетал:
— Прошу вас, не так громко… Тише. Вы с ума сошли! Если кто-нибудь услышит, наш король завтра же будет в ярости. Они не знают. Они забыли. Не будите лихо!
— Ну, и что? Эти люди, по-вашему, должны вечно пребывать в спячке и не ведать какое сейчас время? А я вам скажу, скажу, какое сейчас время! Новое! Не старое, а новое… Время течёт и меняется, как эта река… И только ваш король живет в старом времени… Но старое время не вечно! Время нельзя остановить, как нельзя остановить эту реку!
Голос Викториана поднялся, обретая силу и невероятную чистоту, будто в воздухе, пропахшем копотью, перебирали серебряными спицами.
— Скажите мне, Готлиб, почему вы заговорили со мной о часах? — продолжил он, понижая тон.
— Потому что я — часовой мастер. Я — единственный в Городе, кто делает правильные часы. Разве вы не знаете, что немцы —лучшие в мире мастера по часам? Только они мало, кому нужны. И денег ни у кого нет. У тех, кто побогаче, есть мои часы. Они носят их на руке. И они знают. Но все остальные… они спят. Это выгодно королю. Выгодно, чтоб не ведали. Посмотрите вокруг: все они — оборванцы, давно забывшие сами себя. Почти никто из них не знает, сколько правит король. Он сам себя коронует каждые четыре года, но все думают, что каждый раз как новый. А он не новый, а старый… И восседает в своём Дворце. Его ни разу не видели на улице, среди людей с тех пор, как он из титулярного советника стал королём. Он раньше был мелким писарем. А стал королём.
— Так он был писарем?! Кто же его тогда короновал?
— Никто. Он сам, — ответил часовщик. — Он сам. И он остановил время в Городе.
— А что же люди? Почему они молчат?
— Они запуганы. И им холодно… Вы когда-нибудь читали сказки Гофмана? — спросил Готлиб.
— Да. Когда-то давно. В детстве.
— Помните, там герои живут в «двоемирии» — бегут от мира реального в мир ирреальный. В мир сказок и грёз, который становится их новым миром и кажется самым что ни есть реальным? Они то ли спят, то ли живут. А вокруг волшебство. Так вот: в нашем королевстве всё так же. Или наоборот.
— Странные люди в этом Городе. — возвел глаза к небу Викториан, и из его уст вырвался дымок от холодного воздуха вокруг.
— Хотите часы? Я сделаю вам часы, чтобы вы всегда знали правильное время. — предложил часовщик. — Новое время… Чтобы ваше время пришло.
— Да, хочу… — ответил Викториан.
— Мне нужно померить ваше запястье, — извлёк Готлиб из кармана куртки катушку сантиметровой ленты. — Позвольте…
Викториан отогнул рукав пальто, из-под которого показалось запястье его руки в белой манжете с запонкой в пуговичной петле. Взяв его руку, часовщик повернул её ладонью к себе и, произведя нужные замеры, вдруг сказал:
— Вы не из рабочих людей будете… Руки у вас белые и пальцы длинные. У здешнего короля не такие. Он – грубый человек.
— Откуда вы знаете?
— Я делал ему часы. Он хотел, чтобы они показывали неправильное время, но я отказался. Тогда он выгнал меня из Дворца. В его Дворце отвратительные синие стены. На синих стенах не видно теней. А он стал бояться теней в последнее время. Мне говорили.
— Теней не бывает видно, если нет света.
— Совершенно верно. Синие стены поглощают свет. Я вас найду, как только закончу работу. Что ж, сегодня на вечер мне наконец-то будет заделье.
На последних словах глаза старого часовщика посветлели.
— Спасибо, — поблагодарил Викториан. — Мне пора… Ещё увидимся!
И мужчина в сером пальто зашагал вглубь Большого Города, вдоль набережной реки. Готлиб смотрел на его стремительно удаляющуюся спину и вдруг крикнул вослед:
— Что же мне делать?
— Пойте осанну! И делайте часы! – обернулся Викториан. — Ваш король — голый! Голый и глупый!
И на лице говорящего взыграла улыбка, когда порывистый ветер подхватил эти слова и унёс прочь.
